[Wiedzminka]

4 февраля умер Человек...его звали Илья Валерьевич Кормильцев...



что я о Нём знала?..почти ничего..."Наутилус", "Урфин Джюс", Настя...да, они были в моей жизни, были вместе с Ним, дали мне Знание и Свет, Мироощущение и Любовь...спасибо Ему за всё...



скорблю...



В начале 80-х Илья Кормильцев уже имел некоторую известность. Правда, пока не в рамках города или даже Уральского государственного университета, а только в здании естественных факультетов на улице Куйбышева. Он работал в модной дискотеке "220 вольт". Из личных пристрастий, известных узкому кругу лиц, следует указать две: шумную - студент-химик имел страсть делать бомбы и их взрывать; и тихую - стихи писал. Очевидно, террорист из него не получился потому, что получился поэт...



Получился не сам собой: в конце ноября 1980-го года Кормильцев встретился с руководителем новорожденного "Урфин Джюса" ("УД") Александром Пантыкиным.



Свело поэта и композитора местоположение: репетиционная база "УД" помещалась в университете как раз напротив дискотеки. Пантыкину сказали, что парень стихи пишет, Александр почитал, стихи ему не понравились, но другого поэта на примете не было; Пантыкин предложил поработать.



Строго говоря, работа с "УД" была для Ильи не первым опытом текстописания: он уже сотворил один текст для группы Войтенка, была такая. "Не то о Робинзоне, не то о необитаемом острове"; композиция, его в себя включавшая, исполнялась на каком-то конкурсе и провалилась, но, говорят, не из-за текста; по аккустическим причинам разобрать слова было все равно невозможно.



Первой настоящей работой Кормильцева стал альбом "Путешествие".



Первым вкладом поэта в который стал вынужденный подлог. Дело в том, что при распаде группы "Сонанс", из которой произошли патриархи Свердловского рока "Трек" и "УД", наследство поделили полностью, включая гитары, колонки, поэта и поэзию. Поэт Застырец отошел "Треку", а Пантыкину в результате торга достался его текст "Путешествие". С одним условием: авторство поставить чье-нибудь. И в качестве пробного камня Пантыкин предложил Кормильцеву подписаться под "Путешествием". Илья тогда еще страдал энтузиазмом и согласился не разобравшись, под чем подписывается...



А в тексте и Застырец постарался, и Пантыкин кое-что дописал; так Кормильцев оказался автором строк типа: "Я кончил путешествие ударом в землю лбом, из головы все вышибло, не помню ничего"... Надо признать, "Урфин Джюс" и вообще-то пел много ерунды, но песня "Путешествие" даже среди нее стоит особняком, в чем нетрудно убедиться, достаточно послушать. Мало за какой текст с его подписью Кормильцева впоследствии били с таким упоением!.. Впрочем, авторство его на обложке одноименного альбома "УД" сохранилось, и гонорар за сей конфуз Илья Валериевич получает до сих пор.



Начало было положено, стали работать. Как сказано, стихи Пантыкину не нравились, но очень нравилась оперативность, с которой поэт их изготавливал. Оперативность имела оборотные стороны: первое собственно авторское творение, "Пожиратель", несло в себе много сильных строк и выражений, особенно же в память слушателей врезался рефрен: "В дверь стучатся трое, сбит запор; принесли носилки и топор"... И все же в "Путешествии" было несколько очень сильных вещей, назовем хотя бы "Шумящий мир", в которой прекрасно виден автор будущих хитов "Наутилуса".



"15" стал вторым альбомом "УД" и первым испытанием Кормильцева на прочность. К моменту его написания, летом 81-го, Пантыкин сменил состав, в группу пришли Егор Белкин и Володя "Зема" Назимов, крепкие парни из провинции; в "УД" оказались люди яркие и настолько разные, что непонятно, как они умудрялись сосуществовать. Воззрения участников были индивидуальны и абсолютно несовместимы; требования выдвигались жесткие, но невнятные; поэт во избежание очередного скандала должен был удовлетворить требованиям каждого, а он хотел, чтобы стихи удовлетворяли его собственным требованиям.



"Пятнадчик" - это очень странный альбом, он похож на кладовку, в которую долго скидывали разные вещи, нужные и ненужные, острые и мягкие, хрусталь и колбасные обрезки... Все слежалось, перемешалось, каждый может отыскать здесь что-то свое, нужно только покопаться. "Пятнадчик" отличался полной смысловой и эстетической неразберихой, но и той самой наглостью, которая "города берет". Города "Урфин Джюс" брал. Уже тогда, за несколько лет до "Нау", целые залы пели хором строки И. Кормильцева, но что это были за строки!.. "В тесном коконе лежу - трубка в нос, трубка в рот. Через трубки ем и пью, и наоборот"... Объяснить таковой феномен невозможно, но люди это пели, есть свидетели.



Хотя, и в "Пятнадчике" была одна песня, блистательный "Человек наподобие ветра". Опять с прекрасными стихами Кормильцева... Были и другие, например, очень славный "Homo superior", смысл которого, впрочем, понять мало кому дано, если вообще возможно. В целом выдерживалось спонтанно сложившееся правило: на один альбом "УД" - одна показательная песня. Не отступили от него и в следующей записи, известной как "Жизнь в стиле heavy metal" (1984).



Это был не альбом, а попытка выжить. Неудачная во всех отношениях. Силой совковых обстоятельств "Урфин Джюс" оказался в глубоком подполье, ни концертов, ни репетиций, ни нормальной работы. Полная изоляция в провинции сильно отличается от аналогичных трудностей в столицах. Это касаетельно внешних обстоятельств, внутренние тоже были печальны. В текстуальном плане выражались они в жалобных попытках отстоять хоть какие-то тексты, в то время как начальство не желало слышать ни текстов, ни отдельных слов, ничего не хотело слышать. В 83-м было официально объявлено, что "УД" получит высочайшее разрешение существовать только в том случае, если



а) сменит название;

б) сменит поэта.



Не то, чтобы поменять в стихах, допустим, ударения; а убрать поэта, и все. Музыканты Кормильцева "не сдали", но жизнь его легче не стала.



Поэтическое вдохновение в "Урфин Джюсе" поставлено было под жесткий контроль, вольности не допускались. Года с 83-го текст считался пригодным только после появления бумажки, на которой поверх строчек накладывались подписи всех четырех участников коллектива. Как только листок был подписан, перемены, даже самые незначительные, считались противозаконными. Но и с подписями стихи Кормильцева никого не устраивали. Еще весной 82-го Пантыкин пытался избавиться от докучливого поэта, не вышло только потому, что опять другого не нашлось. Окончательно разошлись в январе 85-го, тогда поэт и композитор вели длительные переговоры, в результате которых композитор решил, что поэт "кончился", а поэт ушел в "Наутилус" и начался. А "Урфин Джюс" кончился.



Сотрудничество с "Наутилусом" первоначально свелось к появлению в названии добавки "Помпилиус", да еще Илья написал речетативчик "Кто я", вот и все.



Даже после "Невидимки" будущность "Нау" была невнятна; Кормильцев водил с Бутусовым разговоры общегуманитарного характера, а работал над материалом Егора Белкина, получившим впоследствии название "Около радио".



Материал этот весной 85-го оказался у Кормильцева в виде "рыбы". "Рыба" - пережиток любви советских музыкантов к англоязычному року при полном незнании английского языка. Придумывая мелодию, автор вместо текста бурчал англоподобные обрубки слов. Результат в виде мычащей записи отдавался поэту, который должен был утрамбовать в него некое содержание. Трудное было это дело, работа с рыбой...



В том конкретном случае Илья два месяца твердил, что ничего у него не получился, а потом за два дня написал весь альбом. Очень хороший альбом, один из самых интересных за всю историю Свердловского рока, откровениями в общем-то небогатого. От всего творчества времен "УД" он отличается разительно, да и в сравнении почти со всем последующим стоит особняком по той простой причине, что он разнообразен. Тексты не только неожиданно зрелые, уже сравнимые с будущими хитами "Нау", но разные: лирические, патетические, сатирические... Чего стоят хотя бы следующие строчки, писаные, напоминаю, в 85-ом: "Мама - на диване, папа - в финской бане, брат - в Афганистане, негры - в бантустане" ("Банановая республика"). Там было много находок, но - увы! - альбом Белкина "не пошел", а Илья очень внимательно относился к результатам и перспективам. От работы над следующим материалом Егора он отказался по соображениям и творческим, и коньюктурным; группа Белкина просуществавала недолго.



Второй раз Кормильцев работал с "рыбами" Насти Полевой над альбомом "Тацу".



Хрупкая Настя была общей любимицей, "секс-бомбой" Свердловского рока; когда еще в "Треке" она выходила на сцену, мужская половина публики становилась выше ростом, а женская половина прекращала аплодировать... "Трек" скончался в 83-ем, Настя оказалась не у дел. На четыре года. Она работала уборщицей в университетском клубе, мыла пол, а потом садилась в темном зале за фортепиано и придумывала свою странную музыку. "Мастера рок-н-ролла" ее слушали, кивали, но помочь не хотели.



Кормильцев с мастерами редко соглашался, он первым взялся за эту работу. И немедленно столкнулся с "половой" проблематикой: стихи должны были быть от лица женского, сам же Илья являл собою лицо неизбывно мужское. Но взялся за дело отвественно, с полной отдачей, и скоро у поэта появились довольно странные замашки... Впрочем, как только работа кончилась, все вошло в норму. Игры с перевоплощением были нелишними: альбом "Тацу" написан почти одновременно со знаменитой "Разлукой" и должен бы, кажется, быть на нее похож, но он именно непохож, совсем непохож!



Однако, начиная с 87-го года, Кормильцев ни с кем, кроме Бутусова, не работал. Позднее несколько нереализованных в "Тацу" вещей вошли во второй альбом Насти, "Ноа-ноа", но это уже без его участия. Илья определился окончательно, чему было несколько причин. "Наутилус" стремительно набирал обороты, здесь речи не было о "рыбной" поэзии, а Слава не требовал день ото дня менять все запятые на точки, а буквы "А" на буквы "О"... Сыграло роль и то, что во всех предыдущих проектах Кормильцеву отводилась роль поэта, который должен, во-первых, тексты писать, во-вторых, не вякать. Илье же, как и всякому из сынов эпохи энтузиазма, этого было невыносимо мало.



Единственным местом, где согласны были его идеи, включая бредовые, выслушивать, был "Нау", и Кормильцев ушел в "Нау". Бутусовская индивидуальность окрасила его поэзию мрачноватым, трагичным флером, и дальнейшее развитие происходило в уже в заданном направлении. Верном ли? Может, да, а может, нет, Бог весть...



взято из http://www.nautilus.ru/kormiltsev/music/